Пока что последствия цифровой эпохи рассматривались профсоюзами в основном через развитие прекариата, то есть увеличения числа работников с временной или непостоянной занятостью, негарантированным размером зарплаты и, как одним из последствий, сложностями при защите своих трудовых прав (что защищать, если ничто не гарантировано?!) и при объединении в профсоюзы. Поскольку такие формы “плохой” занятости были характерны для малого бизнеса (включая в него и компании-аутсорсеры), то разрешать эту проблему пытались, используя в том числе “широкое плечо” производственных профсоюзов, их ресурсы, возможности солидарности и пр. Но! Качественный нюанс в эту ситуацию внесла роботизация.
Нужно понимать, что мы стоим сейчас на пороге новых производственных, а значит - и трудовых отношений. Роботизация - это уничтожение традиционных больших производственных коллективов, на которые профсоюзы опирались весь XX век и на которые опираются сейчас. Вместо десятков тысяч человек - пустые, “расчеловеченные” цеха, в которых на автоматизированных линиях работает десяток специалистов. В силу высокой квалификации эти специалисты получают на первом этапе высокую оплату своего труда. Нам ясно, что эта высокая зарплата в перспективе снизится, поскольку сочетание политики всех компаний по снижению издержек и давления на зарплату “рынка безработных” обязано ее снизить. Но даже на первом этапе ясно: это приведет к существенному уменьшению больших первичных профсоюзных организаций. Пример снижения численности работающих на “АвтоВАЗе” - на несколько десятков тысяч человек! - это то, что происходит с трудовым коллективом еще ДО пресловутой роботизации.
Проводя опрос среди профсоюзных руководителей о перспективах для работников при внедрении “цифры” и роботов, я с удивлением столкнулся чуть ли не с приветствием таких тенденций. Понятно, что труд роботов будет и безопасней, и дешевле. Но вопрос заключается в том, куда пойдут работать освобожденные люди (освобожденные - и с места работы, и, вероятно, от прошлого профсоюзного членства), сколько они там будут зарабатывать и как на этих новых рабочих местах создавать профсоюзы? Причем все это будет происходить в ситуации, когда доходы этих самых роботизированных предприятий будут в еще большей степени, нежели сегодня, сконцентрированы в руках (карманах) их акционеров.
Пока что естественным ограничением для окончательного “расчеловечивания” производства выступает потребность в логистике для цепочек поставок. Но и здесь “процесс пошел”, и разговоры о “такси Uber без водителя”, скорее всего, не ограничатся просто такси. То есть перспектива - это роботизированные предприятия, которые обеспечиваются сырьем также автоматически, чья продукция поступает в магазины, где уже сейчас опробуются технологии продаж без продавцов. Остается вопрос: откуда возьмет деньги на эти товары массовый потенциальный покупатель?
Не просто профсоюзы, не просто работник, но и все национальные государства сейчас стоят перед вопросом: как быть с людьми, у которых технологии отнимают рабочее место и доход? Пока что ответов на эти вопросы придумано два.
Первый - безусловный базовый доход, когда человеку платят просто за то, что он есть. Нужно понимать, что здесь нет ни работника, ни профсоюза. Есть модификация древнеримского плебея, которому цезарь за отсутствие бунта предоставляет хлеб и зрелища. Но эту схему не готов принять бизнес, поскольку она предполагает рост общего налогообложения. А если одна из базовых установок бизнеса заключается в снижении издержек, то - какой тут рост налогов, “за что боролись?!”. Если государство в достаточной степени отделено от интересов бизнеса - оно еще может попытаться принудить его “делиться”, если нет...
Второй ответ - это опять-таки за счет целенаправленного социального конструирования со стороны государства попытаться наряду с роботизированным производством развивать производство “ручное”, как принято говорить, “крафтовое”. Но это означает, что на новом витке истории и на другом уровне мы возвращаемся к средневековым гильдиям, которые сегодня называются микропредприятиями, или малым бизнесом. Там будет производство, будут работники и, соответственно, будет необходима защита прав этих работников. И это потенциальная точка приложения сил для профсоюзов.
Но! Вообразите, что сегодня ВСЕ производство в России состоит из огромного числа предприятий численностью до пятидесяти работающих. И - профсоюзные активисты - задайтесь вопросом: готовы ли наши структуры полноценно работать с этими предприятиями, обеспечивая защиту интересов в микроколлективах? Да ладно - “полноценно работать”! Хотя бы полноценно коммуницировать с этими работниками, регулярно и компетентно? Причем уровень противодействия профсоюзам в этих новых-старых трудовых отношениях со стороны частного мелкого работодателя будет колоссальный.
И здесь мы снова возвращаемся к начальной теме “цифровизации”. Прошу понять правильно: для профсоюзов внедрение этих технологий - не вопрос желания, готовности или способности. Это вопрос выживания в относительно ближайшее время. А это время могут радикально приблизить корпорации: сразу после того, как первая полноценно внедрит “цифру” и роботов, начнет снимать сливки с рынков, - остальные не захотят отставать и терять деньги.
Таково вероятное будущее. Для нас - для профсоюзов - оно наступит, если у нас будут две вещи:
- современная двусторонняя коммуникация с членом профсоюза (не с коллективом, а с каждым);
- специалисты, которые смогут с помощью этой коммуникации обеспечить члену профсоюза компетентное и выгодное для него обслуживание.
Если любая из этих вещей будет отсутствовать, то уже через пять лет, как говорится, в нашем доме будет играть музыка, но мы ее не услышим.
«Солидарность» №6(1125)2018 г. 7-14 февраля
Споры о преимуществах и недостатках “цифровизации” трудовых книжек, возможности взлома баз данных и уничтожения информации о работниках натолкнули на следующую аналогию. Представьте, что в Древнем Египте идет спор о переходе с глиняных табличек на хотя бы пергамент. И сторонники табличек высказывают разумные и справедливые аргументы о непрочности пергамента, легкости внесения искажений и пр.